В интервью ЦДЖ из серии про импортозамещение глава «Сибирской хлебной корпорации» и «Сибирского зернового союза» Дмитрий Терешков рассказал о ситуации и перспективах в пищевой промышленности и АПК.
— Аграрная отрасль и пищевая промышленность официально считаются у нас самыми успешными в плане импортозамещения, развернувшемся в 2014-м. 11 апреля на заседании областного правительства объявили: голода не будет, у нас есть запасы продовольствия на 30 дней. Заявления чиновников вроде должны успокаивать, но на самом деле обостряют вопросы. Подсчёт дней намекает, будто бы не всё в порядке. Что происходит в пищевой отрасли?
— Сразу хотел бы оговориться: я не имею никакого права судить о принципиальных решениях руководства страны и региона. Их выбирал народ, какие бы представления он не имел, как бы не было сформировано на сегодняшний день его коллективное сознание и поведение. Мы остаемся его составляющей и не более. Я просто попытаюсь, как человек, имеющий опыт и познания в одной из индустрий, дать оценку экономической ситуации, сложившейся в уже наступивших реалиях. Может быть, это как-то и кому-нибудь и из властей предержащих поможет в принятии правильных конструктивных экономических решений по максимально скорому выходу из быстро накопившихся проблем, последствия которых сегодня очень болезненно сказываются на миллионах людей, работающих в нашей отрасли.
К сожалению, в такой ситуации, как сейчас во многих случаях в отрасли, требуется ручное государственное управление. Власть же сегодня располагает очень маленьким количеством рычагов и механизмов для такого менеджмента, часто подменяя реальные шаги информационными вбросами. Количество поддержки, получаемой промышленными предприятиями, минимально. Влияния на торговые сети региональная власть не имеет, хотя могла бы влиять при желании. Любое предприятие вынуждено решать кучу вопросов с местной администрацией. Строительство, вывески, разные согласования. Если захотеть, губернатор или мэр может добиться нужного от кого угодно, в том числе и от ритейла. Вместо этого ответственные за управление отраслями (например, пищевой и торговой) собирают вместе пищевиков, настаивающих на том, что без повышения цен им не выжить, и торговые сети, которые не хотят принимать новые цены производителей, и говорят нам: ребята, давайте жить дружно! На этом всё.
«Один из трёх местных хлебокомбинатов уже похоронили»
— Получается, что переработчики толкают цены вверх, а розница сопротивляется?
— У хлебообъединения «Восход» сейчас нулевая рентабельность, а одна из крупнейших в регионе торговых сетей, например, держит наценку на наш хлеб в 68%. Один из трёх местных хлебокомбинатов уже похоронили силами сетевого ритейла: «Новосибхлеб», наше старейшее и в прошлом крупнейшее предприятие, из которого вышли все местные производители, закрылся. Осталось два производителя — «Восход» и «Инской». Я могу подробно, по позициям показать, какие наценки в рознице держат на нашу продукцию, считающуюся, между прочим, социально значимой. Средняя наценка ритейла на хлеб — 40%. Можно во многих случаях и не поднимать розничные цены, надо решить проблему перераспределением этой наценки. 10-15% спасут наши предприятия. В коридорах некоторых министерств, вместо того, чтобы проинвентаризировать и использовать имеющиеся у них рычаги, нам просто говорят — живите дружно!
Один новосибирский завод уже принёс мне 7 млн рублей убытков. Чем платить зарплату? Сырьё подорожало на 33% за полтора месяца. Тара и упаковка (огромная составляющая в себестоимости) — на 25%. Импортные ингредиенты — от 12 до 36%. В среднем себестоимость выросла на 30%. Если килограмм муки сегодня стоит 35 рублей, как вы хотите получить килограмм хлеба по 25 – 30 рублей (18-20 рублей за булку)? А на рынок зерна влияет только государство, и тут у него возможностей пруд-пруди.
Такое ни в одной европейской стране представить невозможно! Где-нибудь в Германии сразу бы все предприятия подохли, если бы основное сырьё так стремительно взлетело на 30%. Зерно – это сырьевая основа и для курятины, яйца, и для мяса, молока, для макарон, хлеба. И после того, как этот базовый ресурс подорожал за месяц на 30%, у нас собирают ритейлеров и стращают, чтобы они не повышали цены.
— Выходит, наши хлебопёки более тёртые калачи по сравнению с немецкими? Есть ещё запас прочности?
— Мы несём убытки в надежде, что кто-то когда-то сможет разорвать этот заколдованный круг, и мы их покроем. Закрытие заводов стало бы самым страшным индикативом. Если народ не увидит хлеб на полке, это будет иная картина, нежели ажиотаж вокруг гречки или сахара. Я недавно разговаривал с одним из опытнейших ритейлеров–долгожителей, он говорит, что теперь для них главный вопрос – не цена, а само наличие товара.
— Почему вам не идут навстречу?
— Говорят, что люди не будут покупать хлеб дороже. В действительности сетям дана команда на федеральном уровне — сдерживать цены. Ни на что больше чиновники, ответственные за рынок, пока не способны. Работая вице-губернатором Красноярского края, я изучал практику управления сельхозрынком в других странах. Это просто небо и земля по сравнению с нашими подходами! У нас это примерно как бить кулаком по компьютеру, заставляя технику работать.
«Дефицит говядины уже проявился в опте»
— Однако «кулаков», то есть, инструментов господдержки задействовано немало.
— Если спросить любого администратора на федеральном уровне, почему предоставляется та или иная субсидия, и именно в том, и не ином объеме, никто квалифицированно не объяснит. Кто-то где-то когда-то пролоббировал под кого-то из крупных участников рынка — так и повелось. Как господдержка в животноводстве: понятно, что её вводили для «Мираторга», но нельзя же было сделать только для одной компании, поэтому и остальным что-то перепало.
— Впрочем, сработала она всё равно в основном в пользу «Мираторга».
— Точнее, в пользу крупнейших предприятий. Хозяйство имени Ткачёва в Краснодарском крае тоже осталось в выигрыше. Да и хорошо, что хоть это сделали. Я о другом: чиновники не могут объяснить рациональность, последовательность, лонгированность действий. Сегодня захотели так — завтра иначе. Из-за этого многие предприятия оказались в грандиозном капкане с закупкой импортного оборудования.
— Разве государство навязывало покупки за рубежом?
— Во-первых, по большинству из видов этого оборудования отечественные аналоги просто отсутствуют. Во-вторых, да, фактически поощряло, регулярно запуская льготные программы, целевое субсидирование. Происходило это так. Кому-то из влиятельных игроков нужно купить определённое оборудование или технику. Он лоббирует льготы, государство идёт навстречу. И в какой-то момент можно взять кредит на соответствующие покупки, например, под 4% годовых. Поскольку программа официальная, ей могут воспользоваться все желающие. Допустим, мы успеваем попасть подать заявку и покупаем часть нужного оборудования. Оформляем вторую очередь, приходим за льготами, а нам говорят — всё, господдержка кончилась. Докупать приходится уже существенно дороже. А в нынешних условиях перспективы и вовсе непонятные.
— Надо было быстрее с покупками оборачиваться?
— Во многих отраслях долгие инвестиционные циклы, но такого длительного, как в АПК, нет нигде. В обрабатывающей промышленности от входа сырья до продажи товара проходит в среднем 3-4 месяца проходит. В сельском хозяйстве — не менее 9 месяцев. Обеспечение всем необходимым начинается в марте-апреле, а деньги за урожай поступают в конце осени и зимой. Отрасль требует абсолютно другого подхода. И это мы пока говорим про обычное сельское хозяйство, первого уровня.
— Что вы имеете в виду под вторым уровнем?
— Про второй уровень говорить страшно. Моё мнение по этому поводу мало кого устроит. Может быть, даже мне не поверят. Ведь то, что сейчас происходит, влечёт инерционные последствия не на месяцы, а на годы, вне зависимости от переговоров. В том числе, с учётом электоральных циклов в западных странах. Никто до конца не осознаёт возможные последствия для всех хозяйственных цепочек. Вот, говорят, например, что мы на 100% обеспечили себя курятиной…
— Да, и ещё по нескольким продуктовым позициям.
— А есть такое понятие — племенное стадо. Сам бройлер, который идет на мясо, относится к оборотным средствам, а племенное стадо — к основным. Так вот, в птицеводстве племенной материал на 97-98% импортный.
— По семенам тоже очень большая зависимость.
— И практически во всех сферах. Есть три лидера по племенному мясному животноводству — «Брянская мясная компания» (30 тысяч голов), Чесменский завод (2240 голов) и Повадино в Подмосковье (2035 голов). Меньше 2 тысяч голов племенное стадо это уже не то: 70% бывших племзаводов перешли в режим товарного производства. То есть, каждый год режут — и покупают новых за рубежом, хотя по логике племенное стадо несколько лет трогать вообще нельзя. Превалирующая у нас порода — абердин-ангусская, из Шотландии. Так вот, каждый год, чтобы поддерживать племенное поголовье, мы должны покупать за рубежом 10-11 млн доз племенного биоматериала. Точнее, закупать в странах, которые объявили нам бойкот. Ещё ветеринария играет большую роль, до 60% средств импортные. Дефицит говядины ещё не добрался до прилавков, но уже проявился в оптовом звене, потому что производители осознали риски нехватки племенного материала в скором будущем.
«Национализация не решит проблемы с поставками из-за рубежа»
— Кстати, и цены в магазинах растут, вопреки мнимым усилиям ритейла.
— Сети поднимают цены, прежде всего, на продукцию компаний-монополистов, способных вводить собственные «санкции», диктовать условия. Это «Данон», «Нестле», «Пепсико», другие мировые гиганты. Вся основа продуктов долгого хранения в пищевой промышленности принадлежит глобальным корпорациям и брендам. «Простоквашино» и «Домик в деревне», скажем, несмотря на милые русскому сердцу звуки и названия – это бренды иностранных производителей.
— Как оцениваете перспективы национализации российских заводов зарубежных компаний, если они действительно решат свернуть бизнес в России?
— Наверное, может быть и такой исход (хотя, сомневаюсь). Если «Данон» реально решит закрыть свои фабрики — а в Новосибирске, например, это 50% молочного рынка — другого выхода, наверное, не будет. Но тогда трудные вопросы затянутся не на годы, а на десятилетия. И национализация никак не решит проблемы с поставками из-за рубежа.
— В технологическом плане велики риски зависимости от импорта?
— Вернёмся на второй уровень сельского хозяйства. Как президент «Сибирского зернового союза», я много общаюсь с руководителями хозяйств. Они говорят: как прожить в этом году посевную и уборочную мы себе представляем, а в следующем году при сохранении нынешней ситуации будет очень тяжело. На 40% сельхозтехника импортная. Причём в основном это американский «Джон Дир» и «Клаас», который вроде немецкий, но с акционерами из США. У нашей компании, например, крупный поставщик из Германии, а инвесторы у него американцы. Директор там на работу теперь ходит каждый день в желто-голубом галстуке, про Россию слышать не хочет. Мы им внесли предоплату за оборудование, интересуемся перспективой поставки. Без этого у меня целая линия работать не будет, заменить невозможно. Если берёшь другое оборудование, это перенастройка всего завода, неподъёмные расходы. Пока с их стороны полный отказ и в оборудовании, и в возврате денег.
Сейчас бегаем по ведомствам в Германии за справками, что оборудование, которое мы покупаем, никак не может относиться к продукции двойного назначения. Как будто оно стрелять может!
— Теоретически, с его помощью можно снабжать продукцией войска.
— Вот именно! Им теперь нужны гарантии, что на этом оборудовании не будут печь хлеб для армии. Где я их добуду? Кто должен подписать такой документ? А для детсадов и школ производить нормально? Мальчики ведь когда-то вырастут, могут в армию пойти…
В целом пищевая отрасль не менее чем на 80% работает на импортном оборудовании из Германии, Италии и Франции, которое нуждается в постоянном обслуживании. Многое куплено давно, менять уже пора, растёт износ, нужно всё больше комплектующих. С этим сегодня большие проблемы, как и с автозапчастями. А завод – это такой же автомобиль, только очень большой. В любую минуту встать может.
«Лидеры отрасли оказались в самом уязвимом положении»
— Чего удалось достичь в плане продвижения отечественной сельхозтехники?
— В стране было два производителя: красноярский «Енисей» и «Ростсельмаш». Первого похоронили на волне массовых закупок техники за рубежом. Ростовские «Акросы» занимают большую часть рынка, но там тоже есть узлы зарубежного производства. А сельхозтехника очень прожорлива на запчасти. Из какого металла детали не делай — всё летит. Нужны огромные запасы комплектующих. При этом самые успешные, самые крупные сельхозпредприятия России оснащены именно высокопроизводительной техникой из США, поставки и обслуживание которой могут на неопределённое время встать на паузу. Лидеры нашей отрасли оказались в самом уязвимом положении.
— Может быть, крестьянам добавило оптимизма подорожание зерна?
— Зерно подорожало существенно, и пока его в любом случае производят гораздо больше, чем нужно для внутренних потребностей. Наметились ограничения для экспорта, но открыли Казахстан. Государство союзное, таможни нет. И у Казахстана нет проблем в торговле с миром. И пошли туда огромные потоки нашего зерна. Казахи заработают сейчас на нашем зерне очень много, а нашим просто деваться некуда.
Повторюсь, что зерна мы сейчас производим больше, чем достаточно. И хватает своих удобрений. Но если убрать средства защиты растений, благостная картина исчезнет, без этого урожай не вырастить. А они зарубежные, либо на импортной основе.
— Несколько российских компаний-производителей гербицидов было.
— Это были заводы по розливу в банки, все на импортном сырье. «Кока-колу» тоже разливают в России, но из местного только вода и углекислый газ.
— АПК после 2014 года считался самой продвинутой отраслью в части импортозамещения. Что не было сделано, и что нужно делать сейчас?
— Если сказал А, надо говорить и Б. У нас только А прозвучало. Почему до нынешнего дня 90% племенного материала покупаем за рубежом? Причём подавляющая часть племени — западно-европейские породы коров. Где мы их сейчас брать будем? Если всё затянется больше чем на год, я перспективу оценивать не возьмусь. Когда-то довелось выступать по ТВ на обсуждении вопросов замещения импорта, и я там сказал, что все телезрители сейчас сидят и смотрят нас по импортным телевизорам. В советское время десятки исследовательских и экспериментальных институтов работали на телевизионную промышленность, выпускавшую четыре марки на всю страну. Конечно, это было избыточно. Но сегодня нет ни одного института, ни одного производителя. Теперь попробуйте собрать телевизор, не покупая ничего за рубежом. Это задача не менее чем на 5 лет. Воссоздание племенного стада — 5-6 лет. И ни в какой отрасли чудес ждать не приходится ввиду отсутствия материальной и кадровой базы.
— Какие же перспективы?
— От голода действительно никто не умрёт. Но привычный продуктовый пакет сократится раза в три по ассортименту. Будет три вида хлеба, три вида колбасы, молоко, кефир, сметана. Мощности для этого есть, главное — не потерять последнее в нынешнем ценовом капкане, потому что для производителей нынешняя ситуация действительно тупиковая. В торговых сетях, кстати, начинают понимать, что сейчас самым важным становится обеспечение наличия товаров, а ассортимент уже не так важен. Но добровольно поддержать производителей за счёт части своей рентабельности ритейл пока не готов, а власть, очевидно, ещё не осознаёт всю серьёзность последствий.
